неприятно это — вот! Но умом я понимаю, что уже одну жизнь прожил, нормальную такую жизнь. А это вторая… ну… должен сделать, что… должен! Страшно струсить в последний момент, оказаться… не мужиком. Потерять уважение и людей, а еще — самое страшное — перед самим собой уважение потерять! Тогда и жить-то — зачем? А вдруг… мне и еще какую-нибудь жизнь подкинут? Ну а почему нет? Хотя… губу-то раскатывать не стоит…

Да… о чем это я? Ага… про Киру. И вот при таких раскладах… и правда — а зачем девушке голову глумить? Зачем все это начинать? А ведь с Кирой, если начинать, то только всерьез! Это не Вера, и никакая не другая девушка или женщина! Тут… серьезно. И никак по-другому!

А вот… Илья сказал, что она на меня реагировала странно, не так как всегда… Ну… это тешит самолюбие. Сумел заинтересовать девушку. Ну и ладно! Согласен и с Виктором, и с Ильей. Не стоит оно того, не надо опаскудиваться совсем! Все… решено! Кира — просто знакомая, без малейших планов на продолжение! Решил? Решил! Мужик сказал — мужик сделал! Х-м-м… А вот Сереже я бы арийскую морду все же подрихтовал бы! Тут даже дело не в Кире… ну… не только в ней, да. Просто… бесит он меня, бесит! Все… разложил по полочкам, решение принял!»

Косов повеселел и насвистывая, направился в кабинет в Илье. Песни-то кто за них писать будет? Так! Ну, Илюха, сейчас будем решать — кто из нас Пахмутова, а кто — Добронравов!

И уже перед кабинетом Ильи поймал себя на мысли: «А сможешь вот так вот — просто мимо нее ходить, просто общаться, как с обычной девушкой? Что ты себе врешь-то!».

Иван встал как вкопанный. Мгновенно охватила дикая злость — на себя, на такого… распиздяя. Аж скулы свело!

«Брысь! Брысь, на хер, все такие мысли! Ты что — не мужик? Держи себя в руках, тряпка!».

В той жизни что-то подобное с ним было дважды. С Ириной, женой — все закончилось браком. А второй раз… Хорошо, что все закончилось именно так, как закончилось! И вышибал эту муть он из себя долго! А как вышибал? А — кинулся в безумное такое блядство! Баб в этот период у него было — жуть просто! Разные. Красивые и не очень, стройные и не очень. Умные и дуры. Не разбирал! Через полгода, примерно, успокоился. Прошло. Наваждение это. Как — переболел!

«Может и здесь так же поступить? Надо подумать!».

Иван сунул Илье тетрадку с текстами песен, а сам встал у раскрытого окна, и бездумно пялясь на дома близкой деревни Бугры, курил.

— Г-х-м… к-х-а… это… это ты все вчера написал? — Иван не оборачивался, но по голосу Ильи определил, что тот — мягко говоря — удивлен.

— Да нет… наброски у меня давно уже были… Так, пару-тройку строчек тут, пару четверостиший — там… Вчера просто свел все, постарался пригладить. Вот — как получилось.

Посмотрев на Илью, который сидел, тупо уставившись в стену напротив, затушил папиросу в приспособленной консервной банке:

— Ну — что думаешь?

Илья вздрогнул, встрепенулся как конь, и даже потряс головой.

— Так… что я думаю… что я думаю… Я вот так сразу и не скажу, что я думаю. Не могу сформулировать. Но… вот эти песни — Игорь однозначно возьмет! Даже… даже жалко этому козлу их отдавать! А вот эти… не знаю, подойдут ли они Варе. Надо будет посмотреть, попробовать, послушать. Та-а-ак… а пойдем-ка в актовый зал, там помещение лучше к этому приспособлено. Ты мне сначала напоешь, как сам представляешь. Я послушаю.

Илья прихватил из комнаты перед его кабинетом, которую превратили в склад музыкальных инструментов, аккордеон и они пошли в актовый зал.

— Видишь ли… здесь, конечно, фортепиано больше бы подошло. Или — пианино, на худой конец. Но — нету! Поэтому — аккордеон! Ну не с гитарой же музыку подбирать?

— Странно… а почему не с гитарой-то? Чем она тебе не угодила?

— Ну как объяснить… Гитара… она же — ну цыганщина там, дворовые песенки… не серьезно. Аккордеон — это инструмент!

Иван с Ильей был не согласен!

Взял в руки ту гитару, которую брал с собой, задумался, потом попробовал взять аккорд.

«Нет… не так! Вот… И опять — не то, не совсем — то, что надо! А вот так? Ага… уже лучше!».

Илья с интересом смотрел как он пытается подобрать аккорды, ждал.

— К долгожданной гитаре я тихо прильну!

Осторожно и бережно трону струну…

И она отзовется, зазывно звеня,

Добротою наполнит тебя и меня.

— Ага… тоже твое?

— Нет, не мое. Слышал просто, понравилось!

— Ну вот, как я и говорил — цыганщина! Особенно — припев! — Илья подумал и улыбнулся, — а зачем, когда ты пел, то — с каким-то акцентом, что ли?

Иван смутился:

— Ну… я когда ее услышал, запала она мне. А пел ее — толи румын, толи венгр… не знал я его толком. Вот как-то и запомнилось так.

— Кстати! А ее тоже можно Калошину предложить, думаю она ему понравится!

Они проторчали в зале до вечера. Спорили, ругались, пробовали снова и снова. Расходились по разным углам, прерывались на чай и многочисленные перекуры. В один момент — чуть не подрались! Иван был очень удивлен, когда Илья, этот «тютя», вдруг полез на него с кулаками, и принялся дергать за грудки!

— Ну вы еще подеритесь! Музыканты! — остановил их Мироныч, который с интересом наблюдал за ними из дверного проема актового зала.

К вечеру вымотались до предела!

— Так, Ваня. Надо остановиться. Ты как — сможешь сегодня домой не ездить? Переночуешь в своей комнате, на топчане, а я — у себя в кабинете, на диване. А завтра, с раннего утра — отшлифуем все до упора. К их приезду нужно показать товар лицом! — Илья с замученным видом, с растрепанной прической выглядел безумным профессором.

«В своей комнате… Кстати, мужики сторожа восприняли это пока формальное вселение — по-разному. Мироныч вполне спокойно, а вот Яков — с явным недовольством!»

— Ты, что же, сосед, надулся? Человеку жить негде, углы снимает. А мы — что не найдем себе потом угол, где приткнуться да ночь провести? Вон — сиди в библиотеке, да читай книжки разные, или газеты. Все умнее будешь! А отоспаться — и на утро, дома, сможешь! — Мироныч урезонил Якова, и тот промолчал.

Иван договорился с Миронычем, что потом нужно будет переделать стол, топчан, лавку, какой-никакой шкафчик